Асино лето
Глава 28
Доедая земляничный пирог, Ася грустно подумала, что зря они, наверное, проигнорировали «Три Д». Можно было бы придумать что-нибудь интересное. Вон весь лагерь на ушах стоит, кипит, бурлит и пенится, а они будто лишние. Обидно. Некоторые отряды даже на обед не пришли, так увлечены своими добрыми делами. И Наташка только что чуть не подралась с Вигилянской. И Лена их ругает, говорит: «Вы отряд особого назначения! Вам Василий Николаевич доверял, а вы так себя ведете!»
— Зря мы, наверное, — сказала Варя, когда уже вышли из столовой, — уж один-то день можно было не работать в саду.
— Тебя туда насильно никто не тащит! — тут же вспыхнула Наташка. — Можешь пойти к нашим куклам и их подпевалам!
— Да при чем здесь это? — возмутилась Варя. — Просто жалко: «Три Д» редко устраивают. Я третий раз сюда приезжаю, а только в первый раз на него попала. А вечером, говорят, костер будет.
— Ага, — подтвердил Кирилл, — Василий Николаевич речь толкнет, наградит…
— И зря ты, Маша, про конфеты. В том году десятый отряд в парк аттракционов на весь день возили…
— А еще классно, что в Большую летопись лагеря запишут, — вздохнул Азат. — Навсегда о тебе память останется.
— Да ладно вам! — жалобно протянула Сашенька. — Ну, подумаешь, летопись, зато у нас сад!
— Да кому нужен этот сад!
Сашенька вскинула обиженные глаза, оглядела всех, а Ася закусила губу и зажмурилась: только бы не проболтаться!
— Садоводы-огородники, — пропела сладким голосом Настя Вигилянская, проходя мимо со своей свитой, — много крапивы вырастили?
— Да у них у всех колючки из одного места торчат! — загоготал Мартыш. Вовка Захаров бросился на него с кулаками, но Мартыш увернулся и сбежал по лестнице.
— Прибью! — пообещал Вовка.
— Вова! Что за угрозы? — Лена как раз выходила из столовой. Вовка только плечом дернул и стал спускаться по лестнице. Остальные потянулись следом.
Около стенда с объявлениями они остановились.
Пресс-центр сообщал новости: четвертый отряд закончил героическую борьбу с мусором на поляне у Дальних ворот, пятнадцатый отряд отправился с концертом в спортивный лагерь «Олимпик», шестой отряд собрал невероятное количество дров для вечернего костра, а первый отряд помог уже пяти пенсионерам в дачном поселке.
«К сожалению, — писал пресс-центр, — не для всех действует сегодня закон „Три Д“. Несознательная половина седьмого отряда, по словам сознательной половины, не пожелала принимать участие в столь значимом для нашего лагеря событии.
Ну что ж! Им можно только посочувствовать! Уж им-то точно неведомо ощущение счастья от того, что делаешь доброе дело, помогаешь людям, даришь им радость!»
— Докатились, — сказала Наташка Петрова, вдруг вспомнив, что она командир отряда. Уныло они поплелись к саду. Работать там уже совсем не хотелось, но сидеть в палате еще хуже, тем более что сончас сегодня отменили.
— Не дело это, — сказал Артемка Бельц, — нет, ну правда! Хуже всех мы, что ли?
— Слушайте, — крикнула Наташка, — времени-то еще вагон и маленькая тележка, давайте тоже что-нибудь сделаем, а?
— Что ты сделаешь, все дела давно разобраны.
— Дурак ты, Гошенька, в «Три Д» все сами дела находят. И мы найдем.
— Айда искать! — вскочил Азат. — А то опозорились уже на весь лагерь.
— Это Вигилянская на нас настучала. Сознательная!
— Да мы такое дело сделаем, что они еще сами приползут примазываться!
Шумной вдохновленной гурьбой несознательная половина седьмого отряда бросилась на поиски доброго дела. В саду остались только Ася и Сашенька. Ася тоже хотела пойти, но встретилась глазами с Сашенькой и осталась. Молча они сложили в стопку ведра, собрали лопаты, грабли и тяпки. Сели на землю под большой яблоней, посмотрели на сад. Он стоял перед ними во всей красе. Ухоженный, величественный, благодарный… Только малинник зеленел буйным взъерошенным островом, колючей кляксой. Белыми полосами протянулись каменные дорожки, разноцветно горел свежевыкрашенный забор.
— Надо мальчиков попросить скамейки сделать, чтобы на земле не сидеть, — сказала Сашенька. Ей было грустно. Работы в саду совсем не осталось. Конечно, ухаживать все равно надо, пропалывать, следить. Сорняки — они настырные, каждый день лезут. Но все-таки сад будет теперь расти сам по себе, а Сашенька — сама по себе.
— Скажем, — улыбнулась Ася и увидела, что к ним идет Василий Николаевич с близнецами. Близнецы несли тонкие саженцы, а Василий Николаевич — целое деревце. На деревце качались мелкие зеленые яблоки.
Василий Николаевич без разговоров протянул Асе яблоньку.
— Сажай.
Ася непонимающе смотрела на него.
— Прасковья требует объяснений, — сказал Петя.
— Как и мы, — сказал Федя. — Обидно что-то делать, когда ничего не понимаешь.
— Особенно если тебя оторвали от других важных дел.
— Я ничего не требую, — глядя директору в глаза, сказала Ася и, взяв лопату, пошла в глубь сада.
— Ты, главное, место хорошее выбери, — пошел за ней следом Василий Николаевич, — чтобы солнца побольше. Сад расчистить — это замечательно, но сказано — самой посадить, значит, сама и сажай.
— Откуда вы узнали? — шепотом выдохнула Ася.
— Не бойся. Волшебство не нарушится, ты же не сказала ни словечка, а что гномы к старости становятся болтливы — это всем известно. Ну, что ты бледнеешь? Я и у Кондрата Тарасовича был, он мне сам сказал, что раз я не от тебя узнал, то имею полное право помогать. А сам я никому ни слова, клянусь! Еще чуть-чуть углуби ямку.
Ася углубила. Поставила в нее яблоньку, стала закапывать. Василий Николаевич придерживал.
— Садовод из меня, Асенька, никудышный. В середине лета, по-моему, никто деревья не пересаживает, тем более с плодами. Боюсь, не приживется. Но Степан мне идею подал. Если, говорит, ее живой водой полить, то приживется, никуда не денется.
Ася даже в лице изменилась: опять к Речному царю идти?
— Ты, пожалуйста, не бойся, я тебя туда в третий раз не пущу. Не отпустит тебя Речной царь. Сам пойду. Он, говорят, взрослых не очень любит, но я первый раз, не имеет права он мне воды не дать.
У Аси уже целую минуту что-то скребло в горле и щипало в глазах. Еще секунда — набух нос, и слезы покатились по щекам.
— Василий Николаеви-ич! Простите меня-я…
— Господи, Асенька, хорошая моя, за что?!
Василий Николаевич суетливо достал платок, стал Асе слезы вытирать.
— Это из-за меня он упал, — всхлипывая и заикаясь, призналась она.
Василий Николаевич притянул Асю к себе. Вздохнул тяжело.
— Ох, Ася, Ася… Из-за тебя, не из-за тебя, с тобой, без тебя… Человек, и на арбузной корке поскользнувшись, может разбиться насмерть. Здесь ведь другое важно. Что ты его не бросила. Вот за это тебе огромное отцовское спасибо. Ты сейчас наша последняя надежда.
Над Асей и Василием Николаевичем закружилась необыкновенно синяя большая стрекоза, присела на только что посаженную яблоньку.
Посажу тебе я сад, Время поверну назад…
— К Речному царю проводишь?
Ася кивнула.
— Завтра на рассвете.
— Ко второму мостику приходите, — всхлипнула Ася и вернула директору носовой платок.
